Мы с ним уходим все дальше и дальше. Пролетели мимо гуси-лебеди, пробежала коза-дереза, остались позади и поющее дерево, и Лихо Одноглазое, и бой на Калиновом мосту (в котором мы не принимали участия)...
Мой бычок заметно подрос, но он все же мал для такой далекой дороги. И чтоб его подбодрить, я рассказываю ему сказку о белом бычке, который ушел из дома,, потому что там его не хотели понять.
"Белая ворона? Может быть, белые ворота? Может быть, новые ворота? Может быть, новое корыто?" Лошадь качает головой, баран морщит лоб, свинья задирает свой пятак, будто это не пятак, а бог весть какое сокровище. И все вместе они не могут понять того, что, кажется, так понятно:
- Неужели на белом свете для белого бычка не найдется белой вороны?
Всего несколько слов - и вот бычок уже твердо стоит на ногах, и вот он даже бежит вприпрыжку. Он как-нибудь не лошадь, не баран, не свинья, которые верят только тому, что у них под носом! И пусть он видел одних черных ворон, все равно он верит, он знает, что где-то есть она, есть, есть на свете белая ворона!
Так мы с ним идем: то еле плетемся, спотыкаемся, то пускаемся вскачь, наверстывая упущенное. И вдруг- сначала трудно поверить-впереди возникает что-то белое.
Мы с бычком поменялись ролями теперь он тащит меня на веревке. Он бежит -впереди, потому что у него вдвое больше ног и вчетверо меньше соображения. Я-то сразу сообразил, что это совсем не ворона, а просто белая сказка. Еще одна сказка на нашем пути.
Бычок останавливается: он замечает свою ошибку. Вместо вороны он видит снежные сугробы, ледяные поля и - это мы видим с ним вместе - белую принцессу Снегурочку.
---Му-у!-говорит мой бычок.
Снегурочка вскрикивает, и голос ее смешивается со звоном разбитой-сосульки. Эту сосульку она только что держала в руках--и вот на земле кусочки льда, а над ними стоит растерянная Снегурочка.
Мне хочется что-нибудь ей сказать, как-то ее утешить. И я говорю:
-Скажите, пожалуйста, где вы достали такую сосульку?
Я смотрю на Снегурочку и вдруг замечаю, что она тает. Капли катятся у нее из глаз - все крупнее, крупней. Я боюсь, что сейчас она вовсе растает, и спешу объяснить свою мысль:
- Я только потому спросил, что красивая была сосулька...
Правильнее, конечно, сказать, что Снегурочка красивая, но боюсь, что она обидится, и поэтому говорю о сосульке. И все равно ничего не помогает: Снегурочка тает буквально у меня на глазах.
- Послушайте, ну, послушайте же меня!.. Я ведь только хотел... хотел сказать... что красивая... была сосулька...
И тут она перестала таять, она просветлела и даже как будто чуть-чуть заискрилась:
- Да вы просто дурак, - сказала она и тут же поправилась, чтоб меня не обидеть: - Дурачок... Вас случайно зовут не Иванушкой?
--Я не знаю, - говорю я. - Может быть, меня зовут Иванушкой-дурачком, а может, Иваном-царевичем. Меня еще никто не называл, потому что в нашей сказке никого не было... Только я и вот этот бычок...
Снегурочка замечает бычка.
- Какой беленький! Он у вас не из снега?
- Нет, он из шерсти...
-А у вас это что? Тропинка?
Мы можем пройтись по этой тропинке. Тропинка у нее узенькая, вдвоем еще ничего, а третьему никак не поместиться. И ои, третий, побежал впереди, зарываясь в снег и то и дело пропадая из вида.
- Тихо как у вас...
- Тихо...
- Я люблю тишину...
Я замолчал, Снегурочка не ответила, и вот-тишина завладела нашим разговором, вытеснила из него все слова, которые вдруг оказались лишними. Тишина повисла в воздухе, залегла в снегу, и только на тропинке чуть слышался скрип наших шагов...
Мой бычок попал в родную стихию. Вокруг все белым-бело, и он, белый, сливается с общим цветом. Мне то и дело приходится его искать, а он и рад, ему весело.
Пускай порезвится, думаю я. Сегодня порезвится, а уж завтра...
О том, что будет завтра, я стараюсь не думать. Завтра мы простимся с нашей Снегурочкой и опять будем вдвоем. Мы выйдем на большую дорогу, и каждый шаг будет нас от нее удалять, а к чему приближать - неизвестно...
Я смотрю на Снегурочку, и она знает, что я на нее смотрю, хотя глаза у нее опущены. И она говорит:
- Как это все-таки много - немножко тепла. Мне его всегда не хватало. Казалось - все хорошо я желать больше нечего, только бы вот чуточку, капельку тепла...
Потом мы молчим. Потом опять говорит Снегурочка: - Вот эти снежинки - посмотри, как они блестят. Будто и похоже, но каждая по-своему.
Я смотрю на ровную снежную пелену и не вижу в ней Ни одной снежинки.
- На небе они не такие. Хотя там они ярче, но какие-то слишком холодные...
- Ты говоришь о звездах?
- Да, в небе их называют так. А на земле они просто снежинки.
Я не очень понимаю, о чем она говорит, я просто слушаю ее голос.
- Конечно, хорошо быть звездой. Мерцать среди неба и не думать о том, что делается внизу. Но, бывает, звезда задумается, и тогда она падает на землю снежинкой. Видишь, сколько их всюду, звезд, которые вспомнили о земле... .
Мы оба молчим, и все молчит вокруг нас, и нам так уютно в этом общем молчании...
Мы слушаем тишину. На землю спускаются сумерки и похищают у нас нашу белую сказку. Мы сидим на скамейке, на маленьком островке, но это нам нисколько не страшно. Мы сидим на скамейке и слушаем тишину.
- Наконец-то, - говорит тишина, - наконец-то вы нашли свою сказку... Вот такая ночь и скамеечка, на которой можно сидеть вдвоем,-чего больше искать на свете?
Снегурочка придвигается ко мне-и я отодвигаюсь, чтоб она могла сесть поудобнее.
- Сидеть вдвоем,- говорит тишина.- Ведь это самая лучшая сказка!
Легкий шорох. Это завозился в снегу наш бычок. Наш бычок сегодня устал-у него-было столько впечатлений!
У меня тоже было много впечатлений, и я благодарен за это Снегурочке. Мне хочется для нее что-нибудь сделать. Ведь ей, бедняжке, всегда не хватало тепла... Немножко тепла-и нам будет совсем уютно...
Огонек побежал по щепочке и, не удержавшись, свалился в снег. За ним свалился второй, и только третий, умудренный опытом своих предшественников, сумел устоять. Он осторожно ступил на щепочку, побалансировал для равновесия и сделал еще шаг. Опять побалансировал, поколебался на месте, словно собираясь вернуться, и пошел вперед -твердо, уверенно, как будто под ним была не щепочка, а толстое полено.
Где-то на середине пути он подпрыгнул и ухватился за верхнюю щепочку. Подтянуться и стать на нее было пустячным делом, но фокус тут был в другом: огонек прыгнул на верхнюю щепочку и в то же время остался иа нижней. Из одного огонька стало два. Вот тут-то и началось веселье! Огоньки прыгали по цепочке и двоились у нас на глазах. Они забирались все выше и выше и, наконец, забрались так высоко, что оторвались от щепок и повисли в воздухе, соединившись в один большой огонь.
- Ну, как? -спросил я. Она не ответила.
- Правда, красиво? Она не отозвалась. Я посмотрел на нее. Снегурочка молча таяла.
Звезды-снежинки вспыхивают при свете огня, одна за другой вспыхивают и гаснут. Они прилетели издалека, опустились с самого неба, чтобы погаснуть здесь, на земле...
- Снегурочка,- говорю я,-ну, не надо, прошу тебя! Я не могу смотреть, как ты таешь. Когда ты таешь, мне хочется растаять вместе с тобой!
Мне хочется, но я не таю. Я не могу выжать из себя ни одной капельки.