Липу он тотчас видит. Трудно ее не заметить—в лунном свете огромная ее крона отбрасывает густую черную тень.
Крабат-ворон опускается на соломенную крышу.
«Матушка спит в каморке на чердаке, и окошко ее на липу смотрит»,—поведал
ему Маркус при прощании.
Видит Крабат, что окошко слегка приоткрыто, и внутрь протискивается.
Что такое? Сразу слышно, что в комнате не один человек спит, а несколько.
Привыкнув к темноте,
он разглядел три детские кроватки и одну широкую, на которой мать с
отцом спят.
Крабат уверен, что попал туда, куда нужно. Да только не похоже, чтобы
эта молодуха была матушкой Маркуса.
Сел он у ее изголовья и спросил шепотом у мужчины:
«Где матушка Маркуса?» А тот сквозь сон и ответил:
«Сына пошла искать».—«Где ж искать-то?» «Да повсюду»,—буркнул спящий
и повернулся на другой бок.
Ворон-Крабат вылетел из окна и опустился на липу.
«Брат мой Маркус,—шепчет он тихонько.—Матушка пошла тебя искать. Как же мне-то ее найти?»
Несолоно хлебавши полетел Крабат обратно. А сам зорко вниз глядит—матушку
выглядывает. Уж если она пустилась по свету сына искать, может, и ночью
где
бредет. Заглядевшись, он налетел на башню и, оглушенный ударом, камнем
упал вниз.
У подножия башни, в тихом закутке, укрытом от ветра и непогоды, прикорнула
женщина в черном. Когда большая птица свалилась к ее ногам, женщина вскочила
и
выпрямилась во весь рост. Волосы ее седы от горя и старости, лицо измождено,
а пальцы искривлены тяжким трудом. Подобрав птицу, женщина поняла, что
та разбилась не до смерти.
«Ты ничего себе не поломал, черный ворон?»—
спросила она участливо.
И когда ворон ответил человеческим голосом: «Ничего я не поломал, добрая женщина. Только сильно ударился»,—она почему-то совсем не испугалась и вынула из кармана ломоть хлеба.
«Спасибо,—поспешил отказаться Крабат.—Я не голоден. Да и некогда мне
тут рассиживаться. До восхода солнца во что бы то ни стало нужно вернуться
к Черному
Мельнику. Это он меня в птицу превратил».
И тут его осенило. «Лишь матери могут разрушить злые чары,—произнес он вслух.—Ты не могла бы стать моей названой матерью?»
А женщина ему в ответ: «Было у меня три сына. Один на войне погиб. Второго деревом зашибло. Третий пошел искать счастья и не нашел. Возьму тебя в сыновья».
«Третий пошел искать счастья,—повторил Крабат за женщиной.—Уж не Маркус
ли?»
Женщина даже вздрогнула от неожиданности.
«Жив твой сын, матушка, жив. Но в неволе. И лишь
ты одна можешь его спасти. Только для этого надо добраться до Черной
Мельницы». И Крабат объяснил, как туда идти.
«Далек этот путь, сынок»,—говорит женщина.
«Далек, матушка,—вторит ей Крабат.—И мельник— злой человек. Но ты все
равно иди. А как придешь, потребуй, чтобы он отдал тебе сына. Тогда он
поведет тебя в комнату, где двенадцать воронов сидят на жердочке и чистятся
клювами. Одиннадцать чистятся под левым крылом, а двенадцатый—под правым.
Он и есть твой сын Маркус».
«А как же ты?—перебивает женщина.—Теперь ты тоже мой сын».
«Спасибо тебе, матушка,—говорит Крабат.—А меня ты легко узнаешь по этому
кольцу.—И он показывает ей браслет.—Мельник засмеется и скажет: «Ну, найди
среди
них сына». Ты покажешь на Маркуса и на меня, и самые злые чары мельника
будут бессильны».
«Хорошо, я приду»,—соглашается женщина.
«Я отблагодарю тебя за твою доброту, матушка»,—говорит Крабат.
«Лучшая благодарность для матери—знать, что сыновья ее—достойные люди».
«Ну, мне пора,—говорит Крабат.—Прощай, матушка! И приходи поскорее!»—
«Приду, приду».
И летит Крабат обратно, да с такой скоростью, что и сам удивляется. И еле-еле успевает проскользнуть сквозь решетку на окне за пять вздохов до восхода солнца.