| 151
Ни духи, ни румяна тебя не спасут,
Срок настанет — на кладбище всех отнесут.
Станет прахом могильный урод и красавец,—
Смерть над каждым свершит свой безжалостный суд.
152
Утром алый тюльпан серебрится росой
И фиалка склоняет свой стан молодой.
Я любуюсь еще не расцветшим бутоном,
Что пленил мое сердце невинной красой.
153
Старость—хилое дерево: корни истлели,
Листья сохнут, гранаты ланит посинели,
Крыша, дверь и подпорки стены бытия
Обветшали совсем и уж держатся еле.
154
День прошел — и о нем позабудь поскорей,
Да и стоит ли завтрашний наших скорбей?
Откровения нет ни в былом, ни в грядущем.
Мы сегодня живем. Так смотри веселей!
155
Сколько жив, буду вечно я весел и пьян,
Принесите вина — наступил рамазан!
До утра я с кувшином пребуду в объятьях,
Крепко чашу целуя, склонившись на жбан.
156
Не кори тех, кто пьян, уходя с кутежа,
Не живи лицемерьем, неправде служа.
Ты не пьешь, но гордиться тебе не пристало;
Твой порок хуже пьянства, презренный ханжа.
157
Чтобы сердце врага одолела тоска,
Выпей чашу вина и забудься слегка.
Хмель изгонит из сердца печальную думу,
Что и жизнь коротка и развязка близка.
158
Беспощаден и глух этот свод над тобой,
Как песчинкой играет он нашей судьбой.
Не сдавайся, мой друг, перед злом и коварством,
Оставайся в нужде и богатстве собой.
159
Изорву на затычку для жбана чалму,
Пьяным прахом омоюсь в питейном дому.
Может быть, в кабаке и отыщется средство
Разогнать непроглядную ханжества тьму.
160
Тайны мира, как я записал их в тетрадь,
Головы не сносить, коль другим рассказать.
Средь ученых мужей благородных не вижу,
Наложил на уста я молчанья печать.
161
Сокровенною тайной с тобой поделюсь,
В двух словах изолью свою нежность и грусть.
Я во прахе с любовью к тебе растворюсь,
Из земли я с любовью к тебе поднимусь.
162
Пусть не жадность, а радость владеют тобой,
Постарайся поладить с коварной судьбой.
Будь всегда неразлучен с любимой и с чашей,
Дни проходят неслышной, поспешной стопой.
163
Ты удачлив и смел, высоко залетел
И поверил, что вечен твой гордый удел.
Только помни: владык было в мире немало —
Все ушли, хоть никто уходить не хотел.
164
Раз не нашею волей вершатся дела,
Беззаботному сердцу и честь и хвала.
Не грусти, что ты смертен, не хмурься в печали,
А не то тебе станет и жизнь не мила.
165
Кто на свете не мечен грехами, скажи?
Мы безгрешны ли, Господи, сами, скажи?
Зло свершу—ты мне злом воздаешь неизменно,—
Значит, разницы нет между нами, скажи!
166
Я пресытился нищенством, Боже, на свете,
Надоели невзгоды и горести эти.
Всемогущий, ты все сотворил из нуля,—
Почему ж твоя милость меня не отметит?
167
Ты — Творец, и таким ты меня сотворил,
Дал вина и любовной тоской напоил.
Если ты в первый день меня создал поэтом,
Так за что же тогда ты мне ад посулил?
168
Не тужи, что всему есть на свете конец,
Эта жизнь нам дана для услады сердец.
Вот когда б постоянство царило в природе,
То тебе не пришлось бы родиться, глупец.
169
Зачем, о Господи, ведь ты великодушен,
Из рая изгнан тот, кто твой запрет нарушил?
Не милосердие, коль ты простишь покорного,—
Прости меня тогда, когда я не послушен.
170
Знает твердо мудрец: не бывает чудес,
Он не спорит — там семь или восемь небес.
Раз пылающий разум навеки погаснет,—
Не равно ль — муравей или волк тебя съест?
171
Изболелся я сердцем, печалью убит
И завидую тем, кто в могиле лежит.
Не могу отыскать я дорогу к спасенью,—
Видно, грешник великий, я Богом забыт.
172
От губительных ядов житейских невзгод
Лишь в вине себе смертный спасенье найдет.
Пей на травах душистых, пей с юностью пылкой,
До того, как твой прах сам травою взойдет.
173
С милой быть и с вином — нет греха и стыда,
Пост нарушить, молитвы зарыть — не беда.
Будь с людьми справедлив, на чужое не зарься,—
А другие грехи нам простят без труда.
174
Что б ты ни говорил, все отдает наветом,
Ты обозвал меня безбожником отпетым.
Допустим, что ты прав: я — дерзкий еретик,
Но разве вправе ты мне говорить об этом?
175
Мудрый старец, взгляни: поутру под горой
Пыль вздымает малыш, увлеченный игрой.
Дай совет ему: пусть не тревожит усопших —
Этим прахом рассыпались царь и герой.
176
Снова дождь над лужайкою плачет, уныл,
Нет вина, алых уст — мир и пуст и немил.
И трава, что сегодня нам радует взоры,
Завтра вырастет буйно из наших могил.
177
Если разум теперь в невысокой цене,
Неразумный плоды пожинает вдвойне,
Принеси же того, что лишает рассудка,
Может, счастье тогда улыбнется и мне!
178
«Я — прекрасный Юсуф! — розан гордо сказал,—
А уста мои — в злато оправленный лал».
Я сказал: «Ты — Юсуф? Доказательства где?»
«Вот рубашка в крови. Разве ты не узнал?»
179
С любимой и с вином трущоба нас укрыла,
Свободных от забот и страха пред могилой,
Одежда, плоть, душа —все отдано вину,
Чтоб от земных оков свободно сердце было.
180
Будешь в обществе гордых ученых ослов,
Постарайся ослом притвориться без слов,
Ибо каждого, кто не осел, эти дурни
Обвиняют немедля в подрыве основ.
181
Был несчастным влюбленным вот этот кувшин,
Сердце пылкое в сладком плену сокрушил.
А на горлышке ручка поныне свидетель,
Как бывали объятья любви хороши.
182
Влекут меня розам подобные лица
И чаша, чтоб влагой хмельной насладиться.
Хочу всем усладам земным причаститься,
Пока не настала пора удалиться.
183
Если к чаше приник—будь доволен, Хайям!
Если с милой хоть миг — будь доволен, Хайям!
Высыхает река бытия, но покуда
Бьет еще твой родник — будь доволен, Хайям!
184
Будь жизнью доволен, насущному рад.
Пусть ты и могуч, и велик, и богат,
Недолог твой пир в роковом этом круге,
С собою земных не захватишь услад.
185
Я во сне увидал мудреца — старика,
Он сказал: «Что ты спишь? Жизнь и так коротка!
Пробудись, ибо сон есть подобие смерти,
Отлежать и в могиле успеешь бока».
186
Дверь насущного хлеба мне, Боже, открой:
Пусть не подлый подаст — сам дай щедрой
рукой.
Напои меня так, чтобы был я без памяти,
Потому и заботы не знал никакой.
187
Тюльпан ли расцветет иль роза вспыхнет ало,
Их кровь великих шахов напитала.
Фиалка нежной родинкой была,
Прелестный лик когда-то украшала.
188
Лишь лучистое утро заглянет в окно,
Пусть прозрачные кубки наполнит вино,
Люди горькой отравой вино называют,
Но прибежище истины тоже оно.
189
Не давай печали сердце шрамом метить,
Книгу наслажденья чти в мгновенья эти.
Нужно пить вино, любовью сердце полнить,
Ведь не знаем, сколько жить дано на свете.
190
В обители этой, в которой две двери,
Даны нам от века тоска и потери.
Поэтому благ, кто совсем не родился,
Он нашей печали душой ее измерил.
191
Мою душу плененную, Боже, прости!
Грудь, любовью спаленную, Боже, прости!
Мои ноги, привыкшие к грешным дорогам,
Руку с чашею полною, Боже, прости!
192
Бросить пить и красоток забыть навсегда?
Лучше скорая смерть, чем такая беда!
Жизнь и так коротка. А потом неизвестность.
Не останется, может быть, даже следа.
198
Держат Семь и Четыре нас вечно в жару,
И недолго нам быть на веселом пиру.
Но до смертного часа поверить не сможем,
Что назад не вернемся, сгорев на ветру.
194
Тот кувшин, что сегодня поит бедняка,
Гордым сердцем царя был в другие века.
Из рубиновых уст и ланит белоснежных
Сделан кубок, что пьяницы держит рука.
193
Вольно миг один живем на свете.
Не горюй, что рок нам ставит сети,
Ибо тела нашего основа:
Искра, капля, легкий прах и ветер.
196
Не устроена жизнь, в беспорядке дела,
Нет покоя, все больше коварства и зла,
Мы не просим — Творец нас бедой награждает,
И за это всевышнему честь и хвала!
197
Не советуясь, гонят нас в бездну кручин,—
Как же выплыть из гибельных этих пучин?
Нам несчастий предлог иногда и покажут,
Только истинных не открывают причин!
198
Бродягою пройдешь пути свои — добьешься.
Не раз в своей умоешься крови — добьешься.
Коль от себя сумеешь отказаться
И сам взойдешь на жертвенник любви — добьешься.
199
Снова юные розы украсили мир,
Прикажи, чтоб вина нам подали, кумир.
О загробном блаженстве и муках не думай,—
Этот вздор только в сказках уместен и мил.
200
Правда в сердце у мудрого долго таится,
Словно птица Анка, потаенная птица.
Так в жемчужницу капля морская внедрится,
Чтобы ясным сиянием втайне налиться.
|