Некоторые театролюбы и сценоведы, привыкшие выражаться красиво, образно и, можно сказать, чуть замысловато, настойчиво твердят, что, мол, театр начинается с вешалки, вернее, с гардероба...
Что ж, пусть говорят! Кому это мешает? Мало чего говорят... Сперва, по секрету говоря, мы тоже так говорили, так думали. Правда, молча. Тихо. Про себя, чтобы не вызвать нареканий у значительной части театральной публики. Но так мы думали не очень долго. Со временем у нас возникли на этот счет какие-то туманные сомнения.
Нет, кажется, не с раздевалки и не с гардероба начинается настоящий театр, а совсем наоборот.
Театр, с нашей точки зрения, начинается с того самого угла или перекрестка,
где на вас бросаются жаждущие увидеть
спектакль или концерт люди обоих полов, разных профессий, общественного
положения и с надеждой в глазах спрашивают:
- Нет лишнего билетика?.. Нет?! Ох, как жалко!..
И вот когда с этим вопросом на нас бросились, чуть не сбив с ног, мы
осознали окончательно, с чего начинается театр.
Подлинный, полновесный театр.
И это мы осознали именно в тот далекий летний вечер, когда дружно направились в театр, чтобы посмотреть совсем необычный спектакль или концерт, где играла необычная актриса с необычным звучным именем: СИДИ ТАЛЬ.
Мы шли, вернее, летели, двигались семимильными шагами, так как нас почти несла толпа зрителей, которая, видно, давно была влюблена в эту актрису. Мы шли в общем потоке, и все же отдельные граждане хватали нас за рукава, за полы пиджаков с тем же неизменным вопросом:
- Не найдется лишнего билетика?..
- Нет, к сожалению! - взмолились мы. - Нет у пас не только лишнего, но и вообще никакого билетика. Не представляем себе, где там для нас местечко найдется...
И мы упорно пробирались к театру, уже не думая о том, с чего он начинается...
Нам не терпелось, хотелось увидеть на сцене эту незаурядную актрису, познакомиться с ее творчеством и заодно с ней самой.
Говорят же добрые мудрецы: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать...
Мы очень много хорошего слышали от наших коллег, друзей, тонких ценителей
большого искусства о Сиди Таль.
И, по секрету говоря, даже испытывали какое-то неудобство от того,
что раньше с ней не были знакомы, не видели ее на сцене.
Но что поделаешь, такова уж наша бродячая судьба, судьба вечных гастролеров.
И причини того, что с таким опозданием шли на первое свидание с Сиди Таль,
вполне уважительная.
Ибо наш брат немного напоминает героев Шолом-Алейхема из "Блуждающих
звезд". Не часто сходятся наши пути-дороги.
Скажем, мы выступаем в Киеве, а Сиди Таль - в Москве. Мы на гастролях
на Камчатке, а актриса в Ленинграде, в Кишиневе. Вот и попробуй встретиться!
А тут, на счастье, мы оказались дома. А в театре играла Сиди Таль. Вот и бросили мы все дела и кинулись стремглав в театр!
И вот мы почти у цели. Спешим. Идем широким шагом.
Правда, за несколько кварталов от театра мы притормозили шаг, - Тарапуньку
посетила шальная, тревожная мысль, и обращаясь к своему другу - товарищу
Штепселю, он так авторитетно спрашивает:
- Скажи, любезный, - говорит, - мы-то идем в концерт...
- Конечно, идем, даже спешим. И что же?..
- Ну, что ты всегда, Штепсель, поперед батька... - говорит, вот мы идем с тобой, рукой подать до театра. О том, что попадем туда, я не сомневаюсь. Там все билетеры свои в доску, пропустят и приставные стулья устроят. А как же будет с барьером?..
- С каким таким барьером? - испуганно смотрит Штепсель.
- Не с тем барьером, который стоит на площадке республиканского стадиона и спортсмены на нем устанавливают мировые рекорды...
- А с каким же?
- Ну, что ты. Штепсель, не соображаешь? Я имею в виду - с языковым барьером!
Сиди Таль ведь знаменитая еврейская
актриса. Стало быть, выступать она будет на своем родном языке... Ну,
ты, кажется, поймешь все. А я? Вот и получается - языковый барьер...
- Это все чепуха, Тарапунька! Настоящее искусство не знает никаких барьеров.
Понял? Язык настоящего искусства
понятен всем. А ты, надеюсь, человек сообразительный и все буквально
поймешь. На искусстве собаку съел... Вот мы выступаем во многих местах.
На каких только там языках не говорят!.. А на наших спектаклях зрители
и тебя, и меня отлично понимали. И мы их понимали... Значит, нет у нас
никаких языковых барьеров... Понял? Ну, а если чего- нибудь, Тарапунька,
не поймешь, тогда я постараюсь тебе перевести.
- Странный ты человек, Штепсель, - как же ты мне будешь переводить, когда в зале воцарится мертвая тишина и слышно будет, как муха пролетит... На тебя публика так цыкнет, что забудешь, как тебя звать. Не мешайте, мол, слушать...
- Хорошо, я тебе буду переводить шепотом или вообще намеками, мимикой.
- Ну, тогда другое дело.
Мы с трудом протиснулись в зал, который был до отказа набит благодарнейшими
зрителями. С горем пополам устроились на приставных стульях. И на том спасибо.
Разве при аншлаге найдется приличное свободное местечко?! Сидим, конечно,
в тесноте, но не в обиде. И когда дали, как говорится, занавес и выпорхнула
легкой, грациозной походкой Сиди Таль, такое началось в зале, что словами
не передашь!
Аплодисментов - гром. Несмолкаемых. Актриса и так и эдак благодарила
за горячий прием, просила успокоиться, дать ей возможность начать, но каждый
ее жест, каждая улыбка вызывали новую бурю аплодисментов. И мы тоже крепко
аплодировали и думали про себя, вот оно - счастье актера! Вот она, подлинная
народная любовь и признательность! И по- хорошему позавидовали этой невысокой
ростом, худощавой, необычно талантливой женщине Сиди Таль.
С первых произнесенных фраз монолога в зале установилась невыразимая
тишина, и надо было видеть глаза, лица зрителей, устремленные на сцену,
где стояла волшебница.
Сразу же установился полный контакт между зрителями и актрисой. И Тарапунька
сразу же понял, что может обойтись без перевода Штепселя, и все, до малейшего
жеста все понял.
Мы встретились с настоящим искусством!
Сиди Таль читала, вернее, играла "Мальчика Мотла"
Шолом-Алейхема. Актриса с первого мгновения перевоплотилась в милого,
обездоленного, стремительного местечкового бедного мальчишку-сироту, который
вызывал к себе необычайную симпатию и любовь. Зал его полюбил с первых
же слов:
"Мне хорошо - я сирота..." Естественно звучал негромкий и проникновенный
голос мальчишки "черты оседлости", привыкшего ко всем бедам и лишениям.
С неподражаемым юмором и лиризмом он рассказывал страшную историю своей
тяжкой жизни. А зрители смеялись. И то был смех сквозь слезы, смех, который
никого не мог оставлять равнодушным.
И мы прониклись к маленькому герою невыразимым сочувствием и любовью.
Мы видели не только восхитительную игру актрисы, перевоплотившуюся в мудрого,
наивного, горемычного мальчугана, но судьбу всех обездоленных детей, страдающих
под тяжким игом царского строя, но не унывающих, - у них теплится надежда,
что жизнь станет иной, нельзя терять надежду на лучшее будущее. На какое-то
время устами
маленького героя актриса вернула зрителей в недалекое прошлое, когда
народ Мотла томился в страшной "черте оседлости", в полной беспросветной
безысходности.
В зале еще не угомонился гром аплодисментов, как мы уже увидели Сиди Таль в образе старой женщины, которая проводила на фронт своих любимых сыновей и ждет - не дождется их.
И все это сыграно было с такой душой и так правдиво.
Сидишь и думаешь: какая актриса! Талант! Вот почему она пользуется
у зрителей такой любовью. Вот оно - настоящее, большое искусство!
А спустя несколько минут Сиди Таль появилась совершенно в другой роли.
В роли обыкновенной уборщицы с метлой.
Она убирает кабинет директора. Беседует с собой и со случайным посетителем.
Она рассуждает о жизни, о событиях дня, о войне и мире, и столько неподражаемой
мудрости в рассуждениях этой доброй, славной женщины, умудренной жизненным
опытом!
Мы увидели на сцене большого мастера перевоплощения, актрису широкого диапазона. С необычайной простотой и выразительностью она читала монологи, пела народные песни, танцевала... И все это она делала с большим блеском, талантом, вызывая восхищение публики.
Нам посчастливилось неоднократно видеть на сцене блестящих еврейских актеров - непревзойденного Соломона Михоэлса и Зускина, Ротбаум и Калмановича, Александра Гранаха и Аду Сонц, видели их в образах бессмертных произведений Шолом-Алейхема и драматургической классики и пришли к убеждению, что в этом прекрасном созвездии особое место принадлежит Сиди Таль.
Да, мы полюбили эту замечательную актрису, можно сказать, с первого ее выхода на сцену, с первого взгляда. Это была подлинная, незабываемая встреча с прекрасным. И после этой встречи мы уже надолго оставались ее приверженцами и старались всегда, когда эта актриса выступала, побывать на ее спектаклях, на ее незабываемых концертах.
На том первом памятном концерте, когда поняли, с чего начинается театр,
мы сидели на приставных стульях сбоку. Это были замечательные
места. В отличие от остальной публики, мы видели не только сцену, но и
закулисную часть. Так вот, в кулисах стоял какой-то мужчина и сопереживал
вместе с актрисой. Он улыбался, когда смеялась она, и пускал слезу, когда
она плакала, грустил вместе с ней, раскрывал рот, когда она пела, и ритмично
подергивался всем телом во время ее танцев... Позже мы узнали, что это
ее импресарио и режиссер, советник и друг, товарищ и супруг.
Он долгие годы работал заместителем директора Черновицкой филармонии.
Фалик действительно был заместителем! Он замещал, в смысле - заменял директоров.
Они приходили и уходили. Часто их смену и не замечали. Был Фалик, и работа
шла. Его отождествляли с филармонией. Все артисты охотно ездили в Черновцы,
зная, что от встречи и до окончания гастролей их будет окружать фаликовское
внимание, забота, уважение, деловитость и интеллигентность.
Мы неоднократно чувствовали это на себе во время нередких приездов в Черновцы.
Мы гордились дружбой с этой замечательной семьей.
Бывали у них дома. Ели вкусные пироги, которые пекла Сиди Львовна...
Чувство юмора, талант и обаяние Сиди Таль распространялись и на семью. От этого создавался в доме уют, настроение непринужденности и гостеприимства.
Горестно, что об этой изумительной актрисе приходится писать воспоминания... Рано, не допев своей лебединой песни, ушла она от нас. Но ее вклад в нашу культуру - огромный, многогранный, неповторимый и самобытный - навсегда останется в сердцах бесчисленных слушателей и зрителей Сиди Таль. Навсегда.
Сиди Таль... Это имя незабываемо. Незабываемо то хорошее, что она сделала
для искусства.