Все звери относились друг к другу с уважением, а иногда даже с трепетом, и только к обезьяне никто не  относился всерьез, потому что она дурачилась и кривлялась, как маленькая. И тогда обезьяна сказала:

— Произойди от меня, человек!

Человек не сразу решился:

— Мне бы, понимаешь, лучше от льва. Или, допустим, от носорога.

— А что такое лев? Вот он что такое!—сказала обезьяна и тут же изобразила льва.

Это было довольно похоже, хотя и не так страшно, как настоящий лев.

— А что такое носорог? — сказала обезьяна и приставила к носу растопыренную пятерню.

И вдруг она заговорила серьезно.

— Конечно,— сказала она,— от льва каждый произойдет. И от носорога тоже найдутся охотники. А как быть другим? Зайцам, например? Или нашему брату? — обезьяна вздохнула.— Я вот изображаю тут разных... А почему? Потому что мне собой быть неохота.

— Да,— сказал человек,— бывают такие ситуации.

— Бывают,— кивнула обезьяна.— Только ты не подумай, что я жалуюсь, у меня этой привычки нет. Просто... хочется кем-то стать, чтоб к тебе относились по-человечески. Ты произойди от меня, человек, а?

Говоря так, она опять скорчила какую-то рожу, в которой человек мог бы узнать себя, если б посмотрел повнимательней. Но он смотрел невнимательно, потому
что думал совсем о другом.

«Действительно,— думал он,— как это устроено в мире. Кто смел, тот два съел. Сила солому ломит. У сильного всегда бессильный виноват. Каждый хочет произойти от
слона или даже от мамонта, а от таких, как обезьяна, никто не хочет происходить. Несправедливо это!»

— Ладно,— сказал он,— произойду.— И пожал обезьяне руку.

И звери, которые все вместе уважали друг друга и все вместе не уважали других, были оскорблены этим поступком. Подумать только, им предпочли — кого!

Так человек произошел от обезьяны. Из чувства справедливости. Из чувства внутреннего протеста. Из чувства простой человечности.