Дядя у Желтопузика — с одной стороны — работает крокодилом. Племянник у Желтопузика — с другой стороны — работает головастиком. А Желтопузик как раз посредине, и он, естественно, нигде не работает.
Год не работает.
Два не работает.
Три не работает.
Пора уже справлять юбилей.

На юбилей, как обычно, сходятся гости. С одной стороны, естественно,— дядя и, естественно, племянник — с другой стороны.

— Дорогой наш! — говорят они толстым голосом и повторяют—совсем уже тоненьким:—Наш дорогой! Мы так спешили, говорят они толстым голосом, мы так торопились, говорят они тонким голосом, мы так рады, так рады, так рады, наш дорогой!

Желтопузик смущается. Он так смущается, что его можно назвать: сначала Розовопузиком, потом — Краснопузиком и наконец — Бордовопузиком. Он слушает эти разные голоса — и смущается, и снова слушает, постепенно превращаясь из Бордовопузика в Краснопузика, из Краснопузика в Розовопузика, а из Розовопузика... ну, конечно, в кого же еще? В дорогого нашего Желтопузика!

Гости располагаются. С одной стороны — дядя, который работает крокодилом, с другой стороны — племянник, который работает головастиком, а посредине — он, Желтопузик, который нигде не работает.
Год не работает.
Два не работает.
Три не работает.
И теперь справляет свой юбилей.

Обычные разговоры. Что слышно? Что нового? Говорят, Бегемота перевели в зоопарк — как вы думаете, это сильное понижение? Да, конечно, теперь ему не будет прежней свободы. А Леопард? У них, слышали, что-то там было с Верблюдом? Интересно, чем это все кончилось?

— У меня новость,— говорит племянник, который работает головастиком.— Кажется, меня скоро переведут в лягушки.
— В лягушки? Ха-ха-ха!

Это смеется дядя, который работает крокодилом.
— Не понимаю, что здесь смешного. Просто я хорошо работал головастиком, и теперь хотят отметить мой рост.
— Рост? И это вы называете — рост? Нет, дорогой, я предпочитаю плохо работать крокодилом, чем хорошо — головастиком.
— А я, дорогой, предпочитаю наоборот.

Желтопузику не приходится занимать гостей. Ему  приходится только слушать.

— Когда хорошо поработаешь, как-то на душе веселей.  Да и вообще — жить интересней.
— Интересней?

Дядя, который работает крокодилом, наклоняется к  племяннику, который работает головастиком:

— Не обижайтесь, дорогой: у вас слишком мелкие интересы.
— И вовсе не мелкие. Вы думаете, головастиком — это просто, да?
— А что особенного?
— Прежде всего голову надо иметь!

Битый час — и все о работе.

— Ошибаетесь, мой дорогой,
— нет, дорогой, это вы ошибаетесь,
— жаль, что вы никогда не были крокодилом,
— а мне искренне жаль, что вы никогда не были головастиком,
—головастиком, дорогой?
—да, дорогой, именно головастиком...

Дядя — с одной .стороны, племянник — с другой стороны, а там, совсем в стороне, главный родственник — Желтопузик. Он слушает эти разные голоса и превращается из Желтопузика в Розовопузика, из Розовопузика в Краснопузика, из Краснопузика в Бордовопузика. Потому что — ну сами скажите — кто же здесь в конце концов дорогой? Дядя, который работает крокодилом, племянник, который работает головастиком, или он, Желтопузик, который нигде не работает?

Год не работает.
Два не работает.
Три не работает.
Кто же здесь справляет свой юбилей?