Слепящей белизны чела, румянца, столь же алого,—
Красы, сжигающей дотла,— в лучах рассвета не было.
Как будто войско черных рас, чернеет россыпь родинок,
Такого взора черных глаз и на земле-то не было.
Лукавство на челе твоем горит весельем пышущим —
Ничьих сердец таким огнем еще задето не было.
Рубины-губы сладких уст — два рдяных полумесяца,
Вкусивших столь медвяный вкус — я знаю это — не было.
А перлы-зубки так чисты, что блещут краше жемчуга,—
Вовек такой же чистоты у самоцвета не было.
Лишь красоте сиять дано пылающею розою —
Такой красы, как у Барно, еще воспето не было!
Когда иду я, за спиной пушатся пряди моих кос
О, ими мне мой край родной от скверны обметать дано.
Когда изгиб бровей моих любимый принял за михраб,
Ему ответила я: «В них два мира слиты заодно».
Кто в зеркало очей моих вглядится хоть единый раз,
Боль за страду людскую в них ему увидеть суждено.
Кто алый цвет моих ланит увидит, да поверит он:
Кровь мучеников в них горит, багрянцем рдея, как вино.
В рубине губ моих, мой друг, вся боль души отражена:
Я прикусила их от мук — всё сердце болью сведено.
Мне говорят: «Зубов твоих алмазно-тверд блестящий ряд»,—
Как стрелы, в недругов людских готова их метнуть Барно.
Не думай, что лицом, о подлый, ты красив:
Ведь стал ты подлецом, не от красы вкусив!
И не в красе почет — в ней только внешний вид,
И если ты — урод, твой ладный облик лжив.
И не хитри, дурной, а сердцем перейми
Всей красоты земной сверкающий разлив!
И ведай, лиходей: предела правде нет,
Ты не губи людей — не будь несправедлив.
И молодость, поверь, минует, словно сон,—
По возрасту размерь и дел и чувств порыв.
Кто только с виду мил, а сердцем худ и зол —
Считай, что весь он сгнил, хоть с виду и смазлив.
Что — сверху, что — на дне — все соразмерь, Барно,
Прекрасен мир вдвойне, две сути вместе слив.
От жестоких обидчиков — прочь!
Стоном горе излей
и — уйди.
В цветнике бытия погости,
Как меж роз соловей,
и — уйди.
О слеза! Окропи этот мир
Всею болью своей
и — уйди.
Лжив и тленен цветник бытия,
Вздохом листья развей
и — уйди.
Для влюбленных пристанище — сад,
Выйди в путь поскорей
и — уйди.
В мир пришел ты — какая в том цель?
Лишь поведай о ней
и — уйди.
Тайну чувств береги от толпы,
В сердце тайну взлелей
и — уйди.
В путь любви соберись, Надира,
Слезы-жемчуг пролей
и — уйди.
Счастья встреч без мучения нет,
Без шипов — и цветения нет.
Есть избранники сердца у всех,
Мне ж в любви утешения нет.
Встреч с возлюбленным я лишена,
И от мук мне спасения нет.
Боль разлуки с любимым терплю,
Но любви без терпения нет!
Тени нет у разрушенных стен,
Сокрушенным — забвения нет.
Пусть твой локон змеится: где клад,
Там от змей избавления нет.
С кипарисом не сравнивай стан:
В кипарисе движения нет.
Слов соперниц не бойся: у злых
Не найдешь одобрения. Нет!
Но поймет, кто в любви одинок:
Надире исцеления нет.
Сердцем я написала, как разлука горька:
Капли слез — вместо точек, кровью вьется строка.
Рвет десница разлуки в клочья платье на мне:
Где подол и где ворот — не узнаешь куска.
Околдовано страстью, стонет сердце мое,
Утром ночи бессонной рвет мой ворот рука.
Ты поведай, о ветер, про страданья мои:
Ведь любимый не знает, как любовь велика.
Не спасется избранник от стенаний моих:
Небо все запылало — искра стонов жарка.
Только скрылся от взора повелитель души —
Очи света лишились, жизнь лишь тлеет слегка.
Свижусь с ним — и от счастья запылают глаза —
Так челом он прекрасен, так улыбка ярка!
Но мой взор изменил мне: одинока душа,
Мне разлука с любимым суждена на века.
Повеление миром — под печатью моей,
Но в велениях чувства сердцу петля узка.
Если ветер не выдаст тайну чувств Надиры,
Мой кумир не узнает, как разлука горька.