Уж позади все испытанья.
Обеты, слезы расставанья.
Зачем же попусту стенать нам,
Зачем друг друга ревновать нам
С одной лишь мыслью фантастической
Любовь представить романтической?
Есть персонаж у Шеридана,
Как вы, дитя самообмана.
Тут вы могли бы состязаться
В уменьи пламенно терзаться.
Свой ум опасной пищей потчуя,
Вы пожелали, чтобы ночью я,
Окоченевший на морозе,
Вас долго ждал в смиренной позе
Под обнаженной сенью сада,
За что винить Шекспира надо,
Пославшего при лунном свете
Ромео в сад к его Джульетте.
Как жаль, что барды нам доселе
Страсть у камина не воспели!
Зима под рождество Христово
В Британии весьма сурова.
Другое дело — жить в Италии.
Там ночью нега и так далее...
Влечет любовь и нас, и все ж она
Всегда изрядно подморожена.
Поскольку дело в нашем климате,
Вы мой совет, быть может, примете:
Свиданье в полдень мы назначим
Под солнцем, хоть и не горячим.
А если привлекает ночь вас,
Я вовсе посетить не прочь вас
В покоях, где, таясь от стужи,
Любить могли бы мы не хуже,
Чем летом, под листвой зеленой
В садах Аркадии хваленой.
И если бы затем — о Боже!—
Я вами был отвергнут все же,
То уж тогда, на пальцы дуя,
Всю ночь томился бы в саду я.
Лишь дуракам и старым девам
Она чужда. И все они,
Сгорая завистью и гневом,.
Бесславно завершатот дни.
Читайте же! С душой читайте!
(Ведь Вы не станете такой!)
И чистым сердцем сострадайте
Поэта участи крутой.
В нем яркое горело пламя,
Святого дара торжество.
Любовь, как с ним, пусть будет с Вами,
Храни Вас бог от мук его.
Я твоего увидел мужа —
Мне душу груз тоски сдавил...
Но нет, не надо, было б хуже,
Когда б тебя он не любил.
К ребенку взор мой обернулся —
И душу ревность стала рвать.
Когда же мне он улыбнулся,
Поцеловал его — за мать.
Мелькнули за его чертами
Лица отцовского черты.
Смолчал я — и его глазами
Вдруг на меня взглянула ты.
Но мне с тобой прощаться надо.
Ты счастлива, я не ропщу.
Но, если я останусь рядом,—
Тебе я сердце посвящу.
Я думал — гаснет он с годами,
Огонь мальчишеских страстей...
И вот — в душе все то же пламя,
Но нет теперь надежды в ней.
Я внутренней не выдал дрожи.
Я был спокоен. Я смолчал.
Мы снова встретились — так что же?
Ведь я себя не выдавал.
С тобой я повстречался взором,
Ты разглядела лишь одно:
Мое спокойствие, в котором
Отчаянье заключено.
Мечта мальчишеская, где ты?
Воспоминание, уймись!
Где воды легендарной Леты?
Спи, сердце— или разорвись!
Меня ты наделило, Время,
Судьбой нелегкою — и все ж
Гораздо легче жизни бремя,
Когда один его несешь!
Я тяжкой доли не пугаюсь
С тех пор, как обрели покой
Все те, чье сердце, надрываясь,
Делило б горести со мной.
Да будет мир и радость с ними!
А ты рази меня и бей!
Что дашь ты мне и что отнимешь?
Лишь годы, полные скорбей.
Удел мучительный смягчает
Твоей жестокой власти гнет;
Одни счастливцы замечают,
Как твой стремителен полет!
Пусть быстротечности сознанье
Над нами тучею висит:
Оно темнит весны сиянье,
Но скорби ночь не омрачит!
Как ни темно и скорбно было
Вокруг меня — мой ум и взор
Ласкало дальнее светило,
Стихии тьмы наперекор.
Но луч погас — и Время стало
Пустым мельканьем дней и лет:
Я только роль твержу устало,
В которой смысла больше нет!
Но заключительную сцену
И ты не в силах изменить:
Лишь тех, кто нам придет на смену,
Ты будешь мучить и казнить!
И, не страшась жестокой кары,
С усмешкой гнев предвижу твой,
Когда обрушишь ты удары
На хладный камень гробовой!
Но тщетно я искал на дне
Всего пережитого
Того мгновения, что мне
Прожить хотелось снова.
Мой каждый день уже с утра
Был горечью отмечен,
И золотая мишура
Давила мне на плечи.
Удержит дикую змею
Заклятий наших сила,
Но как сдержать змею свою.
Что душу мне сдавила?
Ни музыка ей не слышна,
Ни мудрость не подвластна,—
И сердце скорбное она
Сжимает ежечасно.
Не пугают тебя передряги,
И любовью, которой черты
Столько раз доверял я бумаге,
Остаешься мне в жизни лишь ты.
Оттого-то, когда мне в дорогу
Шлет природа улыбку свою,
Я в привете не чую подлога
И в улыбке тебя узнаю.
Когда ж вихри с пучиной воюют,
Точно души в изгнанье скорбя,
Тем-то волны меня и волнуют,
Что несут меня прочь от тебя.
И хоть рухнула счастья твердыня
И обломки надежды на дне,
Все равно: и в тоске и унынье
Не бывать их невольником мне.
Сколько б бед ни нашло отовсюду,
Растеряюсь — найдусь через миг,
Истомлюсь — но себя не забуду,
Потому что я твой, а не их.
Ты из смертных, и ты не лукава,
Ты из женщин, но им не чета.
Ты любовь не считаешь забавой,
И тебя не страшит клевета.
Ты от слова не ступишь ни шагу,
Ты в отъезде — разлуки как нет,
Ты на страже, но дружбе во благо,
Ты беспечна, но свету во вред.
Я ничуть его низко не ставлю,
Но в борьбе одного против всех
Навлекать на себя его травлю
Так же глупо, как верить в успех.
Слишком поздно узнав ему цену,
Излечился я от слепоты:
Мало даже утраты вселенной,
Если в горе наградою — ты.
Гибель прошлого, все уничтожа,
Кое в чем принесла торжество:
То, что было всего мне дороже,
По заслугам дороже всего.
Есть в пустыне родник, чтоб напиться,
Деревцо есть на лысом горбе,
В одиночестве певчая птица
Целый день мне поет о тебе.
Такого плена
Самозабвенно
И вдохновенно
Душа б ждала,
Но торопливы
Любви приливы,
Любовь на диво,
Как луч, быстра.
Блеснет зарница —
И мгла ложится,
Но как прекрасна лучей игра!
Простись с любимой,
Мы нелюдимы,
Тоской томимы
И смерть зовем.
Но год излечит
Души увечья,
И мы при встрече
Едва кивнем.
В минуту счастья
Своею властью
Мы рвем на части
Любви плюмаж.
Плюмаж утрачен —
Мы горько плачем,
И сколь безрадостен жребий наш!
Как вождь в сраженье,
Любовь — в движенье
И подчнненья
Не признает.
Завидев путы,
Пришпорит круто
И в гневе лютом
Стремглав уйдет.
К желанным благам
Под бранным стягом
Победным шагом
Идет она.
Победы ради
Назад — ни пяди!
На шаг отступит— и сражена!
Любви утрата
Тоской чревата.
Но виноватых
Нельзя найти.
Коль станет ясно,
Что чувства гаснут,
То безучастно
Конца не жди.
Любовь споткнется —
И нить порвется,
И тихо скажем: «Любовь, прости!»
Все было гладко,
Но стало шатко,
Когда украдкой
Вошел разлад.
Поклон прощальный —
Н беспечально
Первоначальный
Восторг избыт.
Спокойны взгляды,
И слов не надо,
И только неясность в зрачках горит.
Честней расстаться
Без ламентаций,
Чем улыбаться
И делать вид,
Что все — как было.
Союз постылый
Сердец бескрылых
Не обновит.
Любовь пуглива
И прихотлива.
Она игрива,
Как детвора.
В ней ужас пытки
И боль в избытке,
Но вечно манит ее игра.